Дотянуться до него с пола не удавалось.

Но Лара теперь уж была настроена решительно. Подвязала юбку еще покороче, нащупала носком туфли самую большую выщербину на столбе и, ухватившись за края постамента, подтянулась.

И сразу пожалела, что сделала это.

Да, здесь правда лежал кубик. Настолько небольшой, что уместился бы на ладони у ребенка. Лара даже разобрала, что он, кажется, деревянный. Но ей как будто уже не было до этого дела.

Там, наверху, сердце Лары словно тисками сковало от ужаса. Она ахнула и разом обмякла – кубарем свалилась на пол и ударилась затылком о камень. Однако боли не чувствовала. Судорожно суча ногами, отползла от постамента как могла дальше, вцепилась руками в свой фонарь и только тогда почувствовала себя в безопасности. Сумела отдышаться.

И сама не могла взять в толк – что же ее так сильно напугало?

Верх постамента был совершенно черным от копоти и пепла. Что бы здесь ни горело – огонь бушевал именно там. А еще… еще этот постамент как две капли воды походил на тот, что изводил Лару в ее ночных кошмарах.

Она узнала его.

На этом самом камне Лара уже стояла когда-то очень давно. Когда солома вокруг полыхала, а оранжевые языки пламени норовили коснуться ее босых ног. Маленькая белокурая девочка, забытая всеми, тогда оцепенела от ужаса, сжавшись в самом центре большого плоского камня. Она завизжала, когда огонь все-таки дотянулся до края ее рубашки. Она навзрыд расплакалась, когда женщина с такими же белокурыми волосами, как у нее, сбила огонь с ее подола. Та женщина до красных лопающихся волдырей обожгла плечо, пока тушила солому – но дотянулась до нее. Забрала из полыхающего ада и крепко прижала к себе.

– Я тебя не брошу, крошка, никогда не брошу! – до сих пор слышала Лара ее шепот.

И до сих пор помнила обиду, детское невыплаканное горе – когда поняла, что женщина обманула ее.

Она оставила Лару на сорок второй ступеньке лестнице и подтолкнула вниз:

– Уходи! Сейчас же!

Она кричала и приказывала совсем не так, как та, другая. Лара слышала в ее голосе слезы, когда та отдавала приказ.

Но Лара не сбежала. Не смогла. Плакала, звала ее и смотрела, как она уходит туда, где огонь уже сожрал все живое. Зачем она идет вперед? Разве не видит, что там нет выхода, только огонь и смерть?

Лара до сих пор помнила, куда она ушла. Размазала по щекам накатившие слезы, оставила ненужный фонарь и поднялась на ноги, чтобы снова подойти к каменному Ворону.

Ежели надавить на скульптуру, попытаться утопить в пол ниши каменную птицу – то в стене башни сей же миг сработает механизм. Ниша медленно и со скрежетом обернется вокруг своей оси, и в следующий оборот покажет внутри себя уже не Ворона – а лестницу, крутую и почти вертикальную.

Об этом знала женщина, спасшая Лару, и об этом теперь знала сама Лара.

Словно в трансе или забытье она проделала все, чтобы открыть потайную лестницу и ступила на первую ее перекладину, уже видя над головой открытое небо, полное звезд.

Она собралась поставить и вторую ногу, когда – услышала позади шаги. И обернулась с коротким вскриком.

Это была Дана Ордынцева – неужто проследила за ней?.. Не успела Лара об этом подумать, как Дана уже бросилась к ней. Больно вцепилась в локоть:

– Снова ты?! Так я и знала! – зло прошипела Дана.

– Отвяжись!

Должно быть, от неожиданности Лара весьма ловко развернулась и пихнула Дану в плечо. Да не слабо. Та попятилась и, в конце концов, упала.

Лара в жизни никого не била. Даже в детстве, в глупых ребяческих играх. Малейшее проявление грубости с чьей-то стороны, едва повышенный голос – и она впадала в панику, каменела на месте. На глаза накатывали слезы, и Лара тотчас бежала под защиту няньки-Акулины.

И сейчас бы ей перепугаться, извиниться, помочь Дане встать…

Однако Лара, хладнокровно поправив стянутый Даной рукав, вернулась к нише-лестнице, скоро и уверенно взбежала наверх. Была бы хоть какая-то дверь или крышка, Лара непременно захлопнула бы ее, спасаясь от разъяренной Даны – но о том строители дома почему-то не позаботились.

И лишь там, на крыше, под открытым небом, Лара поняла, что сама себя загнала в ловушку. Других лестниц, дверей, переходов здесь не было – круглая открытая площадка и зубчатая стена башни, ее огораживающая. Не очень-то высокая стена. Не считая зубьев, она едва доходила Ларе до пояса.

В центре же площадки имелось небольшое длинное возвышение, вроде каменного стола… только это был не стол. Скорее, ложе. Вся его поверхность оказалась испещрена мелкой убористой вязью – символами, перевода которым не было ни в одном известном Ларе языке. Лишь вязь по периметру, самую крупную и выщербленную особенно глубоко, Лара узнала. Этот же рисунок был начертан по кругу ее медальона.

А в изголовье ложа имелось углубление, где находился совсем не почерневший от времени кинжал с длинным трехгранным лезвием и массивной рукояткой, увенчанной свирепой оскалившейся звериной головой.

Это был не стол. Это алтарь.

Лара попятилась, пока не прижалась спиною к зубьям стены. Ей казалось, что она даже видит бурые потеки крови на сером камне. Она знала, что это невозможно, дожди давно смыли бы любую кровь… но она все равно их видела.

Замерла, в ужасе уставившись на алтарь, и Дана. Напрасно она забралась следом. Совершенно напрасно.

– Что это? – спросила та, едва шевеля губами.

– Алтарь. – Лара подивилась ее недогадливости. – Разве вы не знали, что вашего дядюшку, Николая Ордынцева, убили в замке. Именно здесь его и убили. На этом самом месте.

– Кто убил?..

– Я бы на вашем месте лучше спросила, чем его убили.

Лара почувствовала, что снова падает в забытье – как там, на лестнице. Однако весь ее страх, тяжелыми цепями прежде сковавший тело, как будто отступил разом. Позволил вздохнуть легко, как никогда прежде, и уступил место полному безразличию к тому, что происходит вокруг. Происходить все будет так, как захочет Лара. Только это она и знала.

Она сделала несколько шагов к алтарю – осторожных, но не робких. И взяла кинжал. Массивная рукоять уместилась в ладони удивительно уютно. Лезвие сияло, будто только что из кузницы, а острое окончание, не толще швейной иголки, искрилось, поймав отсвет полной луны.

– Красиво… – Лара любовно провела пальцем по ребру лезвия, уже не столь острому. – Таким, наверное, и впрямь удобно разломать ребра и добраться до сердцевины. А вот резать им будет сложновато…

Лара перевела взгляд на бывшую подругу. Дана сейчас выглядела поистине жалко – ее била крупная дрожь, и она жалась к стене. То и дело бросала взгляды на лестницу, от которой, по глупости своей, отошла достаточно далеко. Но бежать не решалась – изображала гордячку, как всегда.